Евгений Гаврилов: — Александр, ваш отец — лётчик, мама — педагог. Почему вы выбрали медицинский институт?Александр Монин: — Если честно, я мечтал стать лётчиком. Потому что вырос на аэродроме. С семи лет я уже конкретно с отцом «колбасился» на разных самолётах, мне повезло. У него был не просто военный аэродром, а там была ещё секция парашютистов, эскадрилья спортивных лётчиков. «Расколбас» у меня был самый настоящий. Отец прилетал ко мне в пионерский лагерь на «ЯК-12», садился на небольшой полянке и устраивал катания детей, которые отдыхали в лагере. Потом забирал меня и на этом «ЯК-12» увозил домой, через пару дней возвращал. Так что я вырос в самолёте и на аэродроме. И по большому счёту мечтал стать лётчиком. Мне очень нравилась эта интересная, яркая жизнь. Но потом я увлёкся биологией, химией, стало интересно… А с математикой у меня было не всегда хорошо. Всё на «м» — математика, медицина, музыка…
А музыка пришла в то же самое время. И потихонечку забирала, забирала меня. В классе седьмом мы уже собрали команду. Были какие-то домашние концерты, репетиции. А с восьмого начали играть на танцах, на школьных вечерах. Когда я поступил в институт, у меня тоже там была команда, с которой мы объездили огромное количество стройотрядов, фестивалей, конкурсов и прочее. И постепенно музыка победила. То, что написано на роду, на судьбе, — это главнее.
Е.Г. — Кстати, вы закончили мединститут?
А.М. — Нет. Музыка победила. Было не до медицины.
Е.Г. — Кто вас приобщил к музыке?
А.М. — Семья у меня музыкальная — вы можете не сомневаться. Иначе я вряд ли стал бы музыкантом. У меня отец играет на нескольких инструментах, мама и сестра прекрасно поют. Родня достаточно музыкальная. Опять же музыка познаётся постепенно. Я слушал самые разные мелодии. Мне повезло в плане познания музыки из модных музыкальных в то время тенденций, потому что у меня папа военный лётчик и я практически до 8 лет жил в Венгрии, а там с музыкой было всегда получше, чем в Союзе.
В восьмилетнем возрасте я услышал первый раз Чака Берри, Элвиса Пресли и прочее — настоящий рок-н-ролл. Я тогда ещё толком и не понимал, что это такое, но впирало по-настоящему, по-взрослому, потому что тот драйв, который есть в рок-н-ролле, надо ещё поискать. Потом появились битлы, роллинги, цеппелины — и пошло-поехало. По-настоящему затянуло. Не удивительно, что люди начинают слушать джаз или классическую музыку — каждая музыка находит своего слушателя. Музыкальный вкус формируется в зависимости от того, в какой музыке ты живёшь и растёшь, что тебя больше цепляет.
Есть люди узкой музыкальной специализации, которые предпочитают слушать либо джаз, либо классику, либо рок-н-ролл — преимущественно одно. Люди, которые относятся к музыке глубже, хотят её не просто слушать, а чувствовать, которые понимают, что это не только ноты, а ещё и энергия (в первую очередь, как и любой вид искусства. Роман — не только буквы, но ещё и мысль, энергия, которая в них заложена), её не классифицируют никак. Музыка подразделяется для меня на ту, которая вдохновляет, «колбасит», нравится, и ту музыку, которая оставляет равнодушным. Меньше всего волнует направление музыки — классическая, народная, рок-н-ролл или современные электронные навороты, а больше — насколько есть там драйв, который в меня проникает. Вот что главное.
Классифицировать, делить людей на какие-то лагеря (битников, рок-н-ролльщиков, рэпперов или ещё кого-нибудь) — этого не понимаю. Это какой-то фанатизм, юношеский максимализм, который разводит людей по разные стороны.
вверх
Е.Г. — Как пришла известность?
А.М. — Как бы ни напряжённо было с дисками, кассеты были всегда. И поэтому те люди, которые тянулись к музыке, могли с лёгкостью её найти. Может быть, не с той лёгкостью, как сейчас, но, тем не менее, всё было очень доступно. Обязательно было несколько продвинутых парней, у которых кто-либо подвозил из-за границы пластинки, или у них были знакомые, у которых они могли с пластиной перекатать на магнитофонную бабину. А дальше — друзья, соседи. Любая модная информация в течение месяца была в распоряжении людей, которые её ждали. Это не было глобальной проблемой. Другое дело, что это преследовалось каким-то образом, но не так серьёзно, как когда-то сажали за то, что играли на саксофоне. Нас тоже пытались как-то одёрнуть, но мы на это не обращали внимания. Слушали музыку всю, которая была. Начиная от В.Высоцкого и кончая «Лед Зеппелин».
Е.Г. — Начало вашей музыкальной карьеры связано с ударной установкой. Почему вы сделали подобный выбор?
А.М. — Это случай. В 7 классе на Новый год я поехал отдохнуть в профилакторий, покататься на лыжах, «поколбаситься» на танцах, с девчонками погулять, подружить. Когда вернулся, ребята нашего двора, с которыми я учился, за это время, никуда не уезжая, решили организовать команду. К моему приезду было всё распределено. Остались одни барабаны. С чувством ритма у меня всегда было нормально, и не случайно эта вакансия была оставлена для меня. Все знали, что я всегда хватал какие-то палки и барабанил по кастрюлям, коробкам. Хотя если бы был человек без меня, который претендовал бы на место барабанщика, то меня могли и подвинуть, и стал бы гитаристом или бас-гитаристом. В конце концов, я стал вокалистом, потому что, даже играя на барабанах, я всегда пел.
Е.Г. — Тяжело петь и играть на ударных?
А.М. — Это же навыки. Нелегко жонглировать тремя предметами, а пятью — вообще невозможно. Но, как видим, и большим числом предметов люди жонглируют. Если ты играешь в кайф, для себя, то, что чувствуешь, переживаешь — это всё гармонично, естественно и возможно. Сложно просто сеть, заиграть и запеть. Играть на басовку или играть на гитаре и петь — это тоже не так просто, как просто петь. Это долгие часы занятий, но без этого невозможно. Навыки приходят с опытом.
Е.Г. — Как вы встретились с Гаиной, Кирницким, Королюком?
Александр Монин: — Когда решил прекратить свою медицинскую карьеру, я узнал, что есть такой город в России, который называется Сургут. Начитавшись всяких романтических книжек, я решил устроить путешествие на свой маленький Клондайк, съездить в тундру, пообщаться с героическими людьми. К тому же я понимал, что это достаточно денежные края, где можно ещё и денег неплохо заработать. Опять же не с тем, чтобы тупо разбогатеть, а с тем, чтобы прикупить себе какой-нибудь нормальный аппаратец.
Я взял и поехал в Сургут — знал, что там хорошие музыканты. А там были, действительно, супермузыканты! С Украины замечательные джазовые музыканты. Изумительные составы! Есть такой город Горловка на Украине, из которого много музыкантов работали в шикарных ресторанах, на сцене. По большому счёту там я нашёл музыку.
Устроился музыкальным руководителем, собрал оркестр, нормальную команду, пожил немножко, познакомился с местными ребятами, музыкантами. Ещё одну команду сколошматили, более профессиональную, как сейчас называют, суперкоманду, когда музыканты друг друга ищут, а не просто их жизнь сводит случайно. Начали гастролировать по северным краям.
И потом появились ребята из Молдавии: Валера Гаина, Саша Кирницкий, Сева Королюк (Сарычев появился позже, когда мы работали в «Молодых голосах»), которые приехали в Сургут. Через некоторое время они пришли на одно из моих выступлений и пригласили к себе, работать вместе. Вы представляете себе уровень «Круиза»? А ведь в 1976 году они играли ничем не хуже… Хотя нам было по 18-19 лет, мы были сформировавшимися музыкантами, со своим стилем, который уже к тому времени, когда появился «Круиз», отточился. Это произошло в самом начале 1977 года. Начали вместе репетировать, выступать и поехали работать по стране. Сначала уехали на Дальний Восток в Благовещенск, куда нас пригласили поработать от дальневосточной филармонии, потом приехали в Россию, познакомились с Матвеем Аничкиным, который имел тогда команду под названием «Молодые голоса». Он нас слышал, знал — земля слухами полнится, тем более внутри музыкальной тусовки.
Когда я ехал в Сургут, я не рассчитывал, что это будет именно так. Есть старая поговорка: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Другое дело: чего мы ищем? Тот, кто ищёт чернуху, тот её и находит, тот, кто ищет счастья — тот счастье и находит.
Е.Г. — Что в вашей жизни связано со словом «волчок»?
А.М. — Нужно понимать, что это абсолютная символика. Это не детская игрушка. Это вечно вращающийся символ жизни, который периодически то медленнее, то быстрее вращается, то заваливается на бок. Чтобы он вращался и не останавливался, надо прилагать какие-то усилия. Именно об этом и песня…
Е.Г. — Правда ли, что благодаря песне «Крутится волчок» и появилась группа «Круиз»?
А.М. — Я бы так не сказал. Но то, что пришла определённая популярность — да. Эта музыка нас представляла и долгое время являлась и по-прежнему является нашей визитной карточкой. Так сложилось, что это абсолютно лёгкая и в достаточно танцевальных ритмах песня. Огромному количеству людей она понравилась. Хотя были и другие песни, не менее популярные, ничем не хуже: «Не позволяй душе лениться», «Красота», «Как скучно жить без светлой сказки», «Музыка Невы», «Не верьте тишине» и масса прекрасных песен. Можно долго перечислять — замечательные, классные песни с хорошими стихами, нормальной музыкой, с хорошим драйвом.
Е.Г. — Почему в песне «Крутится волчок» всего один куплет?
А.М. — Это целая история. В те времена, когда судьба свела нас всех вместе, существовало такое понятие, как цензура. Потрогать её было невозможно, но она была. И изначально автор этой песни Борис Доронин — замечательный вокалист, прекрасный поэт, прозаик, резчик по дереву, универсально продвинутый человек — написал текст вообще из двух строк. Запев шел на «Крутится волчок, крутится волчок, крутится волчок», и больше ничего по запеву не произносилось. А припев звучал так: «Бежит слеза, вперёд, назад».
Вот весь текст. Я бы сказал, стихи. Это был минимализм, но это была песня, которая наполнялась какими-то эмоциями. Любую фразу можно произнести с разными интонациями сто тысяч раз. Это и происходило в песне. Но… Местные московские цензоры на нас наехали, сказав, что песня не может состоять из двух строчек. Мы взяли и подписали ещё немножечко. Хотя суть песни не изменилась. Это были такие эксперименты. Минимализм начинался именно тогда, в конце 70-х, пришёл в Россию как музыкальное ощущение. Сейчас это достигло таких чересчур раздутых размеров, минимализм, который всё заполонил. Но я нахожу в нём свои прелести.
Е.Г. — Из каких соображений тексты для песен использовались от великих? Взять того же Заболоцкого…
А.М. — Если честно, то таких серьёзных поэтов, как Заболоцкий и Шекспир, мы и не так часто привлекали в своей жизни. Это случалось. Нам это было не чуждо, так как это поэзия высочайшего уровня. Но всё-таки мы тянулись к более современным ощущениям. А то, что наши тексты были не совсем простыми, даже когда состояли из двух строчек — это наша жизненная позиция. Мы тоже ребята не простые: много читали, читаем и продолжаем интересоваться тем, что происходит. Мы не просто ограниченные музыканты, которые «водка, селёдка, рок-н-ролл, девки» и больше ничего. Кстати, это извращённое представление о музыкантах, как о ограниченных, замкнутых на чём-то одном и не интересующихся больше ничем. Если вы слушали наши песни, то поймёте, что мы никогда не «грузили» своими стихами, текстами. Мы не устраивали протестных перфоменсов. Это были песни о любви, дружбе, красоте, душе, человеке.
Просто другое дело, что все вместе они составляли некое противостояние тому, что происходило вокруг нас. Времена уравниловки, когда всех старались одинаково одеть, одинаково причесать, заставляли петь одинаковые песни. Нам, молодым, хотелось собственных проявлений, эмоций, ощущений, хотелось поделиться именно ими, своей жизненной позицией, а не рассказывать те же истории. Поэтому и начали играть свою музыку, писать свои песни.
Е.Г. — Была ли «раскрутка» «Круиза»?
А.М. — Смотря что принимать за неё. Сегодня — это «Фабрика звёзд». Но в те времена достаточно было записать свой альбом на бабину, и в течение месяца, максимум двух, если эта музыка заслуживала какого-то внимания, страна узнавала своих героев, пела твои песни, если они нравились. Было всё просто. Были другие формы коммуникации. Сейчас это телевизор, а раньше это была магнитофонная кассета. Те, кому повезло, писали свои диски на «Мелодии». Но это было крайне редко, везло не многим.
А за счёт самиздата, переписывания друг у друга с магнитофона на магнитофон очень быстро музыка доходила до слушателя. И это была мощнейшая раскрутка. Когда в конце 1979 года мы закатали пробные пять песен, в том числе «Волчка», и начали исполнять их на концерте, обкатывая на людях, хотелось посмотреть на реакцию.
Мы пришли в «Молодые голоса» сформировавшимся круизовским составом. У Матвея Аничкина в то время был замечательный барабанщик Николай Чунусов (который сейчас играет в «Круизе»), Борис Доронин, который впоследствии написал много стихов для «Круиза», Владимир Пустынкин — замечательный вокалист, сценограф, который ставил всю сценографию в «Круизе». Подобралась мощная команда увлечённых людей, любящих музыку. Музыкальный стиль, в котором работала группа Аничкина, не совсем соответствовал тому, к чему стремились мы. Тем не менее, мы поработали около года в том музыкальном стиле, который в то время именовался «вокально-инструментальный». И делали это достаточно здорово, потому что объединились хорошие музыканты, тренированные, с большой практикой, опытом. «Колбасили» по-настоящему. А в 1979 году сделали тот эксперимент — записали пять песен, которые тут же разлетелись по стране. Через полгода мы подписали ещё несколько новых песен. В 1980 году была уже практически целая пластинка, и мы начали гастролировать по стране как «Круиз».
Е.Г. — СМИ вас не приветствовали во времена рождения «Круиза». Сегодня центральные каналы также не слишком озабочены, чтобы показывать музыку групп, подобной вашей. Ничего не изменилось?
А.М. — Нет, всё кардинально поменялось. Просто раньше на телевидении царствовала идеология, а сейчас — деньги. В принципе, для того чтобы принимать участие в каких-либо музыкальных проектах или концертах, в телевизионных «засветках» — за это всё надо платить. Мне кажется, это не совсем правильно. Хотя в каждой стране складывается такая ситуация, которая складывается. Мечтать «если бы, да кабы», «если бы у бабушки были кокушки, она была бы дедушкой» — сослагательные дела, которые ни к чему. Надо воспринимать жизнь такой, какая она есть. А нас нет именно поэтому. Нам неприятно платить деньги, хотя я не исключаю, если у нас будет настрой на то, чтобы «засветиться», показаться, мы найдём, я думаю, способы. Потому что мы не начинающая группа. Есть пути для того, чтобы появиться. Может быть, это произойдёт в ближайшее время. Хотя загадывать не берусь, потому что существуют всякие подводные течения, которые не способствуют проявлению «живой музыки» на телевидении.
Надо понимать, что этот бизнес находится в руках определённых людей, преследующих определённые цели, формирующих музыкальные пристрастия в стране. Другое дело, насколько я их одобряю или нет — отдельный разговор. Мы говорим не об этом. В конце концов, это происходит во всём мире. Я не думаю, что где-либо в Европе или Америке ситуация музыкальных пристрастий складывается по-другому. Проще работать именно с такой музыкой, которая представлена у нас на ТВ. Это не изысканное, хотя порой качественное блюдо.
Е.Г. — Какие у вас воспоминания о времени первых шагов группы «Круиз»?
Александр Монин: — Всё было абсолютно приятно. Потому что мы ещё были не загружены жизненными проблемами, и даже те проблемы, которые на нас обрушивались, мы не замечали в том радостном потоке, в котором находились. Конечно, мешали буруны и встречные течения, но они нас только подзадоривали. Как, впрочем, и сейчас.
Все те противодействия, которые возникают, заставляют относиться к жизни реальней, способствуют повышению тонуса жизни. Плыть по течению — не надо никаких усилий. А здесь что-то преодолеваешь. Когда есть сопротивление — есть на что опереться, на то, что противостоит. Поэтому мы не против поветрий, которые на нас обрушиваются, они нам даже помогают. Наша иммунная система укрепляется.
Никогда легко и беззаботно мы не жили, всегда находились какие-то препятствия, которые надо было преодолевать. В виде цензуры, то в виде людей, которые не всегда понимали, чего мы хотим, времени, которое не только нас пытается погнуть, но и страну поставить с ног на голову. Карусель продолжается. Жизнь на этом построена. А рок-н-ролл и есть как раз «вертись, крутись». «Крутится-вертится волчок». Классическим музыкантам и народникам жить нисколько не легче. Не все выдерживают это. Но и в космос не все летают. Жизнь идёт, кислород поступает в лёгочные мешки.
Е.Г. — Ваши выступления в то время были насыщены лазерами и прочей подобной атрибутикой. Откуда все это бралось?
А.М. — «Молодые голоса» — это была довольно мощная группировка единомышленников. Людей, которые могли сделать очень много. И как раз на базе «Молодых голосов», когда мы туда пришли, там начался достаточно мощный эксперимент. Мы занялись сценографией, светом. Пришло время, появились возможности. Хотя опять же это всё покупалось не в магазине, а делалось либо своими руками, либо руками друзей. Друзья, военные лётчики, помогли нам с лазерами.
Во Львове был какой-то завод, который делал лазеры. Съездили туда, пообщались с людьми. Гастроли, множество городов, друзей, которые сочувствовали нам и всячески старались помочь. Мы знали, к чему стремились, что существуют лазерные шоу у «Пинк Флойд». И хотя мы это не видели, а только читали, мы могли представить, что это такое.
Пол-Союза делало для нас световые фермы, которые весили несколько тонн. В то время не было технологий, которые есть сегодня (разных лёгких сплавов). Сценография была мощнейшая. До сих пор я вспоминаю, что происходило на концертах в то время. Не хуже того, что происходит сейчас, хотя сейчас это совсем другое. У нас работали физики, световики, лазерщики, пиротехники — замечательные специалисты-профессионалы, которых и сейчас стоит поискать. Это люди, у которых сегодня фирмы по световому, лазерному оборудованию. Они не прекратили этим заниматься.
Постоянно возникали проблемы, лазер перегорал, так как было водяное охлаждение, не хватало напора воды, были разные смешные истории, но мы не находились в плотной зависимости от этих световых и лазерных шоу — это делало наш концерт ещё более прикольным, зрелищным. Бывали времена, когда мы не имели возможности везти полностью световое оборудование или подключить лазер, так как при перевозке ломалась какая-нибудь трубка, что-то трескалось. Работали без всего этого, и концерты проходили не хуже. Другое дело, что они были не столь красочными, но они были не менее выразительными. Бывало, работали и на дневном свете, что также не отражалось на качестве — «колбасили» мощно. Может быть, даже задорнее и рок-н-ролльнее! Я считаю, что в России очень музыкальный народ, который в состоянии оценить любую музыку, любое направление. Недаром, что в России музыка представлена так широко. Очень мощные и классические музыканты, народники, прекрасные люди, которые играют этническую музыку, у нас изумительный джаз-рок и современная музыка. Это не случайно. Огромная страна. Есть такая истина: на любой товар найдётся свой покупатель. В нашей стране это получается. Это здорово. Другое дело, что есть некоторые перегибы музыкальных пристрастий, но я склонен думать, что это не навсегда. XXI век для того и пришёл, чтобы представить всё в полной мере: в смысле искусства, кинематографии, музыки. Это должен быть мощный микс. Коммуникации сейчас на таком уровне, что любая информация расходится моментально. Сейчас пойдёт широкая волна проникновения в музыку людей по-настоящему. Это необходимо, чтобы тот выбор, который есть у людей, был максимально большим. Приятно сейчас зайти в магазин и видеть, что прилавки завалены разным товаром: можно выбрать и подешевле, и подороже. Я думаю, что надо чуть-чуть ещё поднапрячься, не надо расслабляться. Мы немного сказочники все и верим, что может всё произойти по щучьему велению. А этого никогда не будет. Надо засучить рукава и броситься поднимать свою страну.
Надо не ждать, когда придёт какой-то дядя и всё сделает — надо потихонечку, шаг за шагом поднимать своё отечество. И тогда это будет страна-мечта. У меня сейчас много друзей, которые приезжают из Европы, Америки (кстати, к вам на Алтай), и они просто в шоке. Таких просторов, такой красоты и такой свободы духа, нормальных человеческих отношений трудно найти на Земле. Все высокоразвитые страны уже погрязли в своих заботах, слишком деловые. А у нас есть ещё дух свободы, радости. Это надо ценить. Но надо немного стать на ноги. Надо вспомнить о своих стариках, детях, позаботиться о молодёжи, и тогда мы заживём здорово. Это не пафос. Это выстрадано и пережито. Это не бла-бла-бла.
Е.Г. — Ваши пожелания поклонникам группы «Круиз» и посетителям сайта «Музыкальное Интернет-Издание ПроРок?
А.М. — Слушать разную музыку, не замыкаться и понимать, что есть много разных путей в жизни. Можно идти на север, юг, запад, восток. И получайте разные впечатления, ощущения. Всё познаётся в сравнении. Побольше музыкальных впечатлений: слушайте рок-н-ролл, классику, этническую. Кстати, этническая музыка — это — ух! — какая сила. Это музыка будущего. То, что идёт от корней — навсегда. Слушайте современную музыку, 60-х, 70-х, 80-х годов. Слушайте: там есть так много интересного. Я слушаю музыку очень давно, поверьте мне. Не надо идти по одной дороге, надо смотреть в разные стороны. Для того мы и живём, чтобы постичь как можно больше. Читайте, работайте на компьютере. Летайте самолетом, ездите в поездах, путешествуйте, ходите в лес за грибами. Познавайте край, в котором вы живёте! Надо всего понемногу узнавать, для того, чтобы сравнивать и иметь возможность ценить. А ценить можно только тогда, когда есть с чем сравнить.
И побольше доброжелательности. Кто что ищет, тот это и находит. Если человек ищет счастья, любви и понимания — он их находит. Жизнь так устроена. Не забывайте: как аукнется, так и откликнется. Это не нами придумано. Побольше хороших мыслей, ощущений, доброты, взаимного понимания. Поменьше обид и злости. И всё будет здорово!
Евгений Гаврилов, интервью от 10 июня 2004 года